Ученик мясника - Страница 72

— Но если Кастильоне отошел от дел, как ему это удавалось? У него ведь не было своих боевиков, верно?

— Дорогуша, так ведь и у Папы их нет, — хихикнул Палермо. — И у главы ООН. Когда Кастильоне принимал решения, их исполняли. Если нужно было придать им большую силу, он мог переговорить со всеми «семьями», и все делалось как надо. Те, кто поменьше и послабее, должны бояться, что крупные рыбы сожрут их. А большие парни, вроде Тосканцио, или Балы, или Дэмона, не заинтересованы в том, чтобы два десятка «семей» объединились против них. Кроме того, они не в состоянии доверять один другому. А Кастильоне — доверяли. Ему ничего не было нужно, кроме мира и покоя.

— Кто же хотел его смерти?

— А вы попробуйте сами догадаться, — ответил Палермо, покачав головой. — Мне это удалось. Кто от этого мог выиграть? Мелкая рыбешка, вроде Беллино или Люпо? Господи, да они жили только потому, что Кастильоне охранял их от крупных хищников. Они от страха в штаны наложили. Это должен быть кто-то настолько сильный, кто способен вступить в борьбу, одержать верх и пожрать всякую мелочь.

— Значит, вы думаете, что это сделал Тосканцио или Бала? А может, Дэмон?

— Нет. Я знаю, кто это сделал. На этой неделе должна была состояться одна встреча. Ее организовывал Кастильоне. Я знаю об этом только потому, что меня это некоторым образом касалось или могло коснуться. Я несколько раз имел дело с ФГЭ, вот о ней и хотел поговорить Кастильоне.

— Почему?

— Она ему не нравилась. ФГЭ была практически у него на задворках, и ее использовали для некоторых вещей, с которыми он был не согласен. Они могли бы осложнить его дела.

Элизабет заметила, как тон Палермо слегка изменился. Они подошли к тем самым вещам, о которых он не собирался болтать. Это предназначалось на продажу. Она поняла, что нужно уйти от этой темы, иначе он вообще замолчит.

— Значит, вместо того чтобы прекратить свои махинации, кто-то убил Кастильоне, Ферраро, Орлова и теперь подбирается к вам?

Он не отреагировал, значит, удар прошел впустую. Она попробовала вернуть его к тому, что должно было его больше всего интересовать, — к разговору о нем самом.

— Потому что вы убили сенатора Клэрмонта и того человека в Калифорнии?

— Черта с два это я, — ответил Палермо. — Господи помилуй, да вы посмотрите на меня. Во мне сто килограммов, а росту — сто семьдесят шесть сантиметров. Мне пятьдесят лет. За последние двадцать лет я отмывал по двести тысяч в год. Неужели я похож на мокрушника? Черт побери, да они наняли кого-то для этого дела. Специалиста.

— Кто его нанял?

— Я не собираюсь вам это рассказывать, — рассмеялся Палермо. — Во всяком случае, не сейчас. Может, потом, когда увижу, как ваш босс все организовал в Карсон-Сити.

— Но ведь эти люди собираются и вас убить. Если вы не покончите с ними, они прикончат вас.

Элизабет наткнулась на тайну, которую Палермо ревниво оберегал. Ей оставалось одно: продолжать разговор на эту тему до тех пор, пока он не откажется в нем участвовать.

— Нет, — сказал Палермо. — Им нужно было убить Кастильоне и оставить меня без прикрытия, когда началась эта война. Меня ни о чем не предупредили, не защитили. Ничего. Люди из какой-то другой «семьи» убили Ферраро и собирались сделать то же самое со мной.

— Вы не боитесь? Когда они узнают, что вы пришли к нам, не могут они прислать за вами этого специалиста?

— Могут, если вы им сообщите обо мне.

— Но мы не знаем, как противостоять такому профессионалу. Вспомните обо всех убийствах. Мы не можем защитить вас от специалиста такого класса, пока не узнаем, кто он или, по крайней мере, как его искать.

Палермо с важным видом покачал головой.

— Господи, вы, наверное, думаете, что я дурак, вот и вешаете мне лапшу на уши. Специалист? Дьявол, да я бы выдал его задарма, если бы мог. В том-то и беда, что не могу. Никогда не видел его и даже не знаю его имени. Когда о нем заходила речь, его называли просто «ученик мясника».

— Очаровательное имя, — отозвалась Элизабет.

— Да, действительно.

Глава 28

Больше всего его беспокоило время. В Лас-Вегасе, наверное, спрятаться труднее всего на свете. Он полон людей, чья профессия — замечать каждое новое лицо и следить за ним для того, чтобы получить какую-то выгоду, играя на человеческой жадности, похоти, глупости или обжорстве.

Многие из них уже видели его раньше, и тот, кто заметит его первым, станет счастливчиком: его не нужно обхаживать, обманывать или удовлетворять его сексуальные потребности. Надо лишь дать знать: он — здесь. Ему на руку только то, что сюда ежедневно приезжает огромное количество людей — десятки тысяч, и то, что его здесь не ждут.

Но все это не дает ему большого преимущества. Он должен найти способ сократить возможность своего обнаружения практически до нуля. Надо держаться подальше от больших отелей. Нет, вообще от отелей. Невозможно предугадать, кто на самом деле их владелец и кто чей друг. Аэропорт, автобусную станцию и рестораны тоже нужно исключить. Все нужно закончить быстро, за одну ночь, а потом можно будет совершать короткие набеги, если понадобится. То время, в течение которого его могут увидеть, должно быть сведено к минимуму.

Ему хотелось бы, чтобы был какой-нибудь другой путь. Не будь он таким осторожным, он бы знал куда больше. В этом есть какая-то ирония. Он всегда избегал личных контактов со своими клиентами. Встречался с ними не больше одного раза, да и то если иначе было невозможно. Никогда не говорил им, где живет. Все, что знали о нем клиенты, — это номер его абонентского ящика. Сам он частенько знал о них и того меньше. Отсутствие любопытства было своего рода защитой. Он предпочитал, чтобы посредники типа Орлова сами пожинали плоды своей опасной осведомленности. Но сейчас он жалел, что не проявил любопытства. По крайней мере в этот раз.